Это видели все. Видел руководитель полетов, сжавший рацию, как будто она могла чем-то помочь. Видели инструктора, оторвавшиеся от своих дел и выбежавшие на площадку для тренировок. Смотрели, ничего не понимая, начинающие спортсмены; обнимали тряпки только что приземлившиеся парашютисты; товарищи по взлету задавливали купол, чтобы скорее приземлиться туда, поближе к деревне, на пашню.
читать дальшеСашкин запасной купол делал оборот за оборотом, вжимая его в лямки подвесной системы. Основной парашют, вместо того, чтобы улететь в сторону при применении запаски, зацепился за нее и не давал парашюту наполниться. Мы видели, как Сашка пытается дергать туго натянутые стропы, но все равно падает, как купол в развороте вминает его в деревенскую пашню.
- Это смерть? – кто-то шепотом спросил у меня за спиной. Все обернулись, кто-то сказал: «Нет, конечно». Мы продолжали стоять и смотреть, как далеко на пашне лежат Сашкины купола, как вытягивают из своих парашютов все возможное наши друзья - и бегут к нему, спотыкаясь о пахучие комья.
Тишину прорвал звонок руководителю полетов. «Сашка?.. Лежи, лежи, сейчас к тебе приедет доктор!».
Жив. Такой тишины - что слышно, как ветер бьет флагами над калиткой - не было на аэродроме никогда. Я отвернулась и пошла к забору, схватилась за решетку и смотрела на конус- ветроуказатель с надеждой, как на икону. Я старалась не думать, а конус трепался ветром и уверенно глядел на север. Южный ветер, начало мая, трава на площадке приземления новая и мягкая, как плавленый сыр. Подошла Полина, начинающая спортсменка. Глаза серые и большие, и как у всех сейчас – смотрят и не видят.
- Ты его знаешь?
- Я ему укладывала парашют, - отвечаю, а голос подло давится слезами.
- Ты не виновата. Тут ведь дело не в укладке. Отказов бывает много, и укладчик не… Ты не виновата, слышишь? – Полинка бежит за мной, обнимает и шепчет, - Он жив, ты не виновата, он жив...
Сашу забрали с поля и сразу повезли в город на обследование. Ему несказанно повезло, он даже ничего не сломал. Он вернулся к нам через час, когда сумерки уже уверенно обнимали самолеты. Следуя традиции, пошел еще раз прыгать после отказа. Приземлился, принес с поля черно-красный купол, пошел в кафешку пить пиво. Много пил и весь вечер громко разговаривал, и каждый подходил обнять, поздравить, хотя бы просто поговорить, чтобы точно поверить, что он здесь.
А я укладывала ему парашют, обнимая непослушные тряпки. Его брат-близнец лежал в углу, дожидаясь укладки запасного. Сдувала воздух из секций, уткнувшись лицом в ткань, с удовольствием вдыхая запах купола. Я почему-то все равно верю, что он раскроется.